Парижские очереди
Очереди в столице Франции выстроились с 5 утра. До 7 улетело 700 тыс. номеров. Новейшую порцию обещали привезти в семь 30, да и час спустя ее все еще продолжали ожидать. «Я обошла уже семь киосков, везде очереди», - говорит дама с телегой для покупок. «А еще убеждали, что это коммерческий трюк, - возмущается мужчина. - Какая же это коммерция, такие же охламоны, как всегда». «Должны вот-вот подвезти, - успокаивает иной. - Произнесли, что будут продавать в течение 15 дней, всем хватит». - «Но охото же сейчас!»
«Выпуск выживших» - тираж Charlie Hebdo достиг 5 млн
Опосля расстрела редакции было решено, что журнальчик должен выйти без задержки - наутро, как постоянно. Выжившие журналисты переехали в редакцию Liberation. Самая левая из огромных газет согласилась их приютить. Накануне на недлинной пресс-конференции создатели новейшего номера объяснили, что нам следовало ожидать. Никаких некрологов и вообщем слез и соплей, так как «это не в духе Шарли». Были обещаны работы всей обычной команды, как живых, так и мертвых, в том числе Шарба, Волински, Тинюса, Кабю.
На журнальчик записывались заблаговременно. Его заказали книжные магазины даже тех государств, где его никогда не читали, - часть тиража улетит в Америку, часть уедет в Британию. В отчасти франкоязычных Канаде, Швейцарии, Бельгии готовятся реализовать в 10 раз больше, чем традиционно. О франкоязычной Африке благоразумно промолчали.
фоторепортаж
Захват заложников во Франции
Обложку мемориального Charlie Hebdo с рыдающим пророком Мухаммедом, говорящим «Я - Шарли», нарисовал штатный карикатурист Люз (Реналь Лузье). С утра 7 января ему подфартило, так как он в очередной раз опоздал на редколлегию и разминулся с братьями Куаши. Люз, кстати, чрезвычайно скептичен относительно судьбы журнальчика: «Считается, что Charlie умер за свободу выражения мнений. Нет, моих друзей просто уничтожили, вот и все». Он уверен, что их стошнило бы от приторных почестей, которыми их потчевали крайние дни. Он не за мемориал, а за живой Charlie, вот лишь не знает, как журнальчику жить далее, когда сочувствие рассосется. И просит всех, кто покупает в киосках номер, приобрести к тому же остальные газеты, так как печать - крайнее, на что остается надеяться. Печать, а не веб.
В вебе общество разделилось. Рядом с девизом «Я - Шарли» возникли «Я - не Шарли» и даже «Я - Куаши». Пусть даже на 20 тыс. «Куаши» приходится 5 млн «Шарли». Власти, которые не смогли предотвратить теракт, на данный момент отыгрываются на блогерах, их находят и судят, а они разъясняют, что сделали это по глупости и даже ежели и призывали к насилию, то случаем. Вот и комику Дьедонне угрожает процесс за то, что на собственной странице в Facebook он написал: «Я чувствую себя Шарли Кулибали». И тем поставил погибших журналистов в один ряд с одним из террористов. Комик под арестом.
А пока объявили, что тираж специального номера подымут до 5 млн экземпляров - практически как у русских газет во времена ЦК КПСС.
Буря в предместье
В парижском пригороде Женвилье я стою у дома N17 на улице Бали. Перед улицей - панно с мечтательным чернокожим мальчуганом и цитатой: «Мы изготовлены из вещества такого же, что и наши сны…» (Шекспир. «Буря»). Улица пуста и размеренна, как как будто бы сюда не приезжали в дни терактов полицейские группы захвата.
В этом подъезде в квартире на 5-ом этаже жил с супругой Шериф Куаши, отсюда он отправился совместно с братом Саидом убивать журналистов. Пришлось уничтожить к тому же 2-ух полицейских, 1-го из их - единоверца, ограбить водителей машин, запереться в типографии и нарваться на спецназ, который наименее чем за минутку показал им, что состоит совсем не из юмористов.
фоторепортаж
Стрельба в редакции Charlie Hebdo
О таковых покойниках - или плохо, или ничего. Так мы привыкли. Но соседи по дому N17 не лицезрели от Шерифа никакого зла. Они молвят о нем как о умеренном, умеренном юном человеке, постоянно готовом посодействовать. Так же отлично отзываются о его супруге, которая, вообщем, появлялась на людях лишь в никабе. Может быть, в остальных местах это бы вызвало большее любопытство, тем паче что во Франции дамам запрещается закрывать лицо в публичных местах, но в Женвилье крупная мусульманская община.
Тут селились алжирцы, приехавшие во Францию опосля войны. На наружном виде городка это никак не сказывается, ежели не считать фастфуда Halal Fried Chicken и брассери «У Акила» с кускусом на вынос. Есть своя мечеть, стоящая на улице имени писателя-коммуниста и главреда довоенной L`Humanite Поля Вайян-Кутюрье, но на одну мечеть - 6 церквей, церковных и протестантских.
18 район: где выросли братья Куаши
Мечеть, огромное современное здание со следами нескончаемого недостроя, заперта в те часы, когда нет молитв. Точно так же закрыта находящаяся в 100 м церковь Сен-Жан. Разница только в том, что на ограде Святого Иоанна висит листок с патриотическим призывом по поводу терактов, а на стенке мечети ничего нет.
Никто ее не охраняет, хотя опосля расстрела редакции на мусульманские центры во Франции совершено наиболее 50 нападений. Мечеть в Женвилье считается прогрессивной: тут постоянно напоминают правоверным о значимости интеграции во французское общество. Потому запомнили Куаши: в один прекрасный момент он возразил имаму и покинул молитвенный зал. Тут о братьях молвят с досадой. Не достаточно того что из-за их тень легла на всю общину, они вновь проявили, что с радикалами мирным мусульманам еще сложнее отыскать общий язык, чем с соседями-католиками.
Школа выживания
На стенке школы в Женвилье - благодарственная мемориальная доска в честь завершения войны в Алжире. Зато мосты, которые ведут из предместья, имеют остальные надписи - в память о событиях 1961 года, убийствах полицейских в Париже и яростных демонстрациях 17 октября, когда алжирцы шли маршем на столицу. На мосту их приостановила милиция, била дубинками, сбрасывала в реку, почти все погибли. За это малыши и внуки иммигрантов, куаши и кулибали, готовы на данный момент предъявить новейший счет.
Прошлый президент США отыскал плюсы в нападении на Charlie Hebdo
На школьных воротах висит объявление: «Мы против невежества и варварства, за свободу и демократию. Наша школа - Шарли». Надпись надписью, но по всей Франции учителя сталкивались с злостью во время минутки молчания. Ученики не молчали. Они говорили о том, что журналисты сами виноваты, что их предупреждали по-хорошему (имея в виду поджог редакции в 2011 году), так что они сами напросились. Официально подобные истории зарегистрированы в 70 школах из 64 тыс. в стране, но таковых случаев очевидно больше. Министр образования Нажат Валло-Белькасем специально просила учителей объяснить ученикам смысл событий, но тем уже все разъяснили предки: «Журналисты оскорбили пророка».
Поменяется ли опосля минутки молчания отношение 5 млн французских мусульман к журнальчику с Мухаммедом-Шарли? Навряд ли. Президент Объединения исламских организаций Франции уже ответил газете Le Figaro, что мусульмане, естественно, не хотят стрелять, но оскорблены и опять подадут в трибунал.
За тем, как встречали этот номер в парижском пригороде Женвилье, где жили расстрелявшие редакцию братья Куаши, следил корреспондент «Ъ» АЛЕКСЕЙ ТАРХАНОВ.